Под загадочным латинским термином retro скрывается вполне заурядный, понятный практически каждому смысл: всё, на что можно посмотреть сквозь призму прошлого и увидеть при этом некую культурную или же материальную ценность. Стоит отметить, что в современном мире данное понятие несколько видоизменилось, особенно если учесть повальное увлечение ретроспективными нарядами, как вирус, распространяющееся по венам модной индустрии.
Для удобства классификации модельеры и их собратья-искусствоведы делят ретро-эпоху на периоды. Благодаря такому подходу удается наиболее точно определять тип вещей: предметы, «прожившие» в гардеробе менее 5 лет, — современные, от 5 до 20 лет условно названы secondhand, хотя это и не всегда верно, исходя из их природы, возраст от 20 до 50 лет закреплен за винтажом, а старшие «товарищи» уже имеют право именоваться антиквариатом. Кстати, касается это не только маминых джинсов и бабушкиных горжеток, но и предметов обихода, впрочем, речь сейчас не о них.
Почему же спустя несколько лет, а то и десятилетий ретро-мода вновь заставляет сердца красавиц биться сильнее? Давайте подумаем над этим вместе.
1. Аксиома, заставляющая нас безоговорочно принять хорошо забытое старое как новое и лучшее, всё еще работает. Историками моды был неоднократно доказан цикличный характер «пациентки»: в 50-е годы подиумы были наводнены красотками в хаки, а сегодня модели вновь позируют для глянца в шинелях, в 60-е годы все поголовно облачились в короткие, но вместе с тем трогательные платьица, то же мы могли наблюдать и прошедшим летом, характерные для хиппующих 70-х цветочные принты уже который раз признают ультрамодными, а широкие плечи 80-х «прижились» на пиджаках и пальто наступающего сезона.
2. История моды непрерывно изучается и интерпретируется. В надежде, что какой-нибудь модельер прошлых лет по ошибке не воплотил в платья жизнеспособные эскизы или какая-либо вещь в силу обстоятельств осталась неоцененной по достоинству, молодые кутюрье извлекают пыльные каталоги и журналы мод с чердаков и тщательно штудируют. Теперь вы знаете, как пилотка превратилась из военного аксессуара в шляпку, а мотоциклетные митенки получили второй шанс стать востребованными теми, кто за руль даже не садился.
3. Ретро — это не только мода, но еще и всеобщая ностальгия. По счастливому детству, по людям, которые ранее были рядом с нами, по светлым мечтам, которым так и не суждено было осуществиться. Двадцать первый век принес нам новые материалы, уникальные технологии, невиданные доселе аксессуары и диковинные цветовые сочетания. Но переломных моментов в жизни и в моде как неотъемлемой ее части мы так и не дождались. Разве что стали немного свободнее и научились создавать моду из воздуха. Но это — прошу заметить — снова заслуга ретро: вспомните, как буквально из ничего, из метра ткани и коробочки пуговиц, появлялись на свет шедевры домашнего производства. Видите, модный нынче handmade с его шитьём, валянием и вязанием — не что иное, как дань изворотливому прошлому.
И, напоследок, давайте вспомним тех великих кутюрье, благодаря которым ретро-стиль начал своё триумфальное шествие по полотну современности. Пожалуй, стоит отметить последователей Кристобаля Баленсиаги — Юбера Живанши, Андре Куррежа, Эммануэля Унгаро и Оскара де ла Ренту. Из протеже великого метра они быстро превратились в акул модного бизнеса, но наставлений не забыли: испанские мотивы, точёные силуэты, нестандартные пропорции, удивительные драпировки, характерные для модного дома Кристобаля и отсылающие нас к парижской ретро-моде, были неоднократно использованы ими во благо современности. Интересно, что однажды (уже после смерти мэтра) ретро-тема для модного дома Баленсиаги чуть было не послужила началом скандального конца: молодой кутюрье Гескьере, возглавивший производство в 1997 году, в 2002 сумел выпустить невероятно колоритную коллекцию в стиле patchwork, чем тут же снискал одобрение модной общественности. Однако оказалось, что идея далеко не нова, более того, она ретроспективна: в 1973 году малоизвестный мастер Кайсик Вонг создал коллекцию ярких топов из тканей разных расцветок и фактур, которую Гескьере бессовестно повторил.